Лариса Фефилова
«С моей помощью в колонии образовались уже две семьи»
Удмуртская Республика
Опыт общественного контроля
Председатель / член ОНК Удмуртской Республики 1, 2 и 3 созывов
Суперспособность
Целеустремлённость
— Кем Вы мечтали быть в детстве? Думали ли вы когда-нибудь, что станете правозащитником и специалистом в области общественного контроля?
— Когда мы жили в Казахстане, у нас около дома было кафе, и там по пятницам играли свадьбы. Я была уверена тогда, что невеста — это такая профессия, одною из них я хотела стать, когда вырасту. Сказка быстро развеялась, но и правозащитницей я быть не мечтала, даже юристом становиться не планировала.
Получилось все совершенно случайно. В 90-е годы, когда наша жизнь круто изменилась, я переехала из Тобольска в Ижевск. На тот момент у меня было образование воспитателя, на зарплату которого выжить было сложно. Нужно было в короткие сроки получить какую-то востребованную профессию. Подвернулся удобный случай, и я пошла на экспериментальный курс обучения в Политехническом техникуме, по итогам которого мне выдали корочку с весьма необычной формулировкой: бухгалтер-юрист.
Меня, конечно, интересовала первая часть этого сочетания и знания по экономике. Я и не думала тогда, что юриспруденция может мне пригодиться. Тем не менее, корочку я получила.
— Когда мы жили в Казахстане, у нас около дома было кафе, и там по пятницам играли свадьбы. Я была уверена тогда, что невеста — это такая профессия, одною из них я хотела стать, когда вырасту. Сказка быстро развеялась, но и правозащитницей я быть не мечтала, даже юристом становиться не планировала.
Получилось все совершенно случайно. В 90-е годы, когда наша жизнь круто изменилась, я переехала из Тобольска в Ижевск. На тот момент у меня было образование воспитателя, на зарплату которого выжить было сложно. Нужно было в короткие сроки получить какую-то востребованную профессию. Подвернулся удобный случай, и я пошла на экспериментальный курс обучения в Политехническом техникуме, по итогам которого мне выдали корочку с весьма необычной формулировкой: бухгалтер-юрист.
Меня, конечно, интересовала первая часть этого сочетания и знания по экономике. Я и не думала тогда, что юриспруденция может мне пригодиться. Тем не менее, корочку я получила.
Вспомнила о ней в 2005 году, когда моего мужа арестовали и обвинили в убийстве, которого он не совершал. Это был переломный момент всей моей жизни, когда мне пришлось бросить все, чем я раньше занималась, и направить все свои силы на борьбу с судебной системой и ФСИН.
— Как вы попали в ОНК? Сколько созывов вы там проработали?
— Столкнувшись с системой исполнения наказаний, я узнала о «пыточной» колонии, на территории которой есть ПФРСИ (помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора). Сюда привозили осужденных, которые отказывались давать признательные показания. С моей подачи в газете «День» вышла статья «Пыточная колония в Удмуртии около Ижевска», которая вызвала сильный общественный резонанс.
Ко мне стали обращаться родственники и адвокаты осужденных, появились заключенные, которые готовы были свидетельствовать по фактам применения физической силы. Я добилась того, что к нам дважды приезжал Европейский комитет против пыток.
Поэтому вполне логичным продолжением моей гражданской активности стало членство в ОНК, когда был принят соответствующий закон. В составе комиссии я проработала три созыва.
— Столкнувшись с системой исполнения наказаний, я узнала о «пыточной» колонии, на территории которой есть ПФРСИ (помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора). Сюда привозили осужденных, которые отказывались давать признательные показания. С моей подачи в газете «День» вышла статья «Пыточная колония в Удмуртии около Ижевска», которая вызвала сильный общественный резонанс.
Ко мне стали обращаться родственники и адвокаты осужденных, появились заключенные, которые готовы были свидетельствовать по фактам применения физической силы. Я добилась того, что к нам дважды приезжал Европейский комитет против пыток.
Поэтому вполне логичным продолжением моей гражданской активности стало членство в ОНК, когда был принят соответствующий закон. В составе комиссии я проработала три созыва.
— Ваше отношение к принятию закона об ОНК?
— Могу с уверенностью сказать, что это произошло не без моего участия. Вместе с друзьями-правозащитниками была проделана огромная работа по сбору информации, подготовлены пакеты документов, которые мы распространяли везде, где только можно: в Государственную думу, Уполномоченным по правам человека и т. д. Мы ходили пешком по Москве, бились во все двери, чтобы поднять пыточную тему, которая на тот момент была абсолютно закрыта.
— Могу с уверенностью сказать, что это произошло не без моего участия. Вместе с друзьями-правозащитниками была проделана огромная работа по сбору информации, подготовлены пакеты документов, которые мы распространяли везде, где только можно: в Государственную думу, Уполномоченным по правам человека и т. д. Мы ходили пешком по Москве, бились во все двери, чтобы поднять пыточную тему, которая на тот момент была абсолютно закрыта.
Поэтому в 2008 году, когда был принят закон, все мы пошли в ОНК. Но получилось так, что практически во всех регионах комиссия была сформирована, а в Удмуртии нет. Просто потому, что желающих пойти туда, кроме меня, не было.
Потом Общественная палата надавила на правительство, которое в свою очередь обязало еще трех человек вступить в комиссию. Так что первая наша ОНК состояла из 4 человек. Один мужчина и три женщины.
— Получается, что у первого ОНК Удмуртии было женское лицо. Каково это быть председателем ОНК для хрупкой женщины?
— На самом деле образ хрупкой женщины — это не про меня. Я вообще по природе охотник и очень азартный человек, поэтому, если уж я взяла след, то ничто меня не остановит, пока я не добьюсь своей цели.
Быть председателем ОНК — это большая ответственность. Это труд. Избрана я была, исходя из многолетнего опыта, так как пропустила эту тему через свою судьбу, жизненный опыт, и очень хорошо представляла, как работает эта система изнутри. При этом для своих коллег я всегда была больше другом и наставником, чем руководителем. Я вообще командовать не люблю. Наоборот, привыкла все делать сама и ни на кого не надеяться. Поэтому все успехи нашей ОНК были результатом командной работы.
— На самом деле образ хрупкой женщины — это не про меня. Я вообще по природе охотник и очень азартный человек, поэтому, если уж я взяла след, то ничто меня не остановит, пока я не добьюсь своей цели.
Быть председателем ОНК — это большая ответственность. Это труд. Избрана я была, исходя из многолетнего опыта, так как пропустила эту тему через свою судьбу, жизненный опыт, и очень хорошо представляла, как работает эта система изнутри. При этом для своих коллег я всегда была больше другом и наставником, чем руководителем. Я вообще командовать не люблю. Наоборот, привыкла все делать сама и ни на кого не надеяться. Поэтому все успехи нашей ОНК были результатом командной работы.
— Нельзя быть равнодушным членом ОНК. Это всегда эмоции, нередко вызванные чьей-то болью и страданием. Для общественного контроля важен самоконтроль?
— Если говорить про мою натуру, то это самое важное. Меня очень легко завести, а остановить практически невозможно.
— Если говорить про мою натуру, то это самое важное. Меня очень легко завести, а остановить практически невозможно.
Поэтому по отношению ко мне в среде сотрудников ФСИН и МВД Удмуртии поначалу устоялась характеристика «истеричная бабёнка». Но это было до того момента, когда все они поняли, что выявить нарушение для меня — не самоцель.
Умение держать себя в руках очень важно в любом деле, особенно, если приходится работать с людьми, а членам ОНК еще сложнее: эта профессия с круглосуточным режимом работы.
— Откуда вы черпаете вдохновение для дальнейшей работы? Что придает вам сил?
— Однажды я была на административной комиссии по условно-досрочному освобождению. Одному из осужденных, с положительными характеристиками, было отказано в предоставлении отсрочки. Возникла проблема с документами, подтверждающими место, где он будет проживать после освобождения. Я помогла ему сделать необходимые запросы. В результате ходатайство было удовлетворено.
Он спросил меня тогда, как может меня отблагодарить? Я ответила, что самой дорогой благодарностью и наградой за доверие станет его законопослушное поведение.
Примерно через полгода, когда я уже совершенно забыла про этот случай, раздался звонок. Это был тот самый мужчина. Он рассказал, что устроил свою жизнь, нашел работу и стал жить так, как обещал, и постарается не подвести и дальше. Вполне обычный разговор, но от него и солнце стало ярче, и на душе теплее. Именно после таких звонков понимаешь, что живешь на зря и, возможно, являешься той последней соломинкой, которая помогает выплыть.
— Однажды я была на административной комиссии по условно-досрочному освобождению. Одному из осужденных, с положительными характеристиками, было отказано в предоставлении отсрочки. Возникла проблема с документами, подтверждающими место, где он будет проживать после освобождения. Я помогла ему сделать необходимые запросы. В результате ходатайство было удовлетворено.
Он спросил меня тогда, как может меня отблагодарить? Я ответила, что самой дорогой благодарностью и наградой за доверие станет его законопослушное поведение.
Примерно через полгода, когда я уже совершенно забыла про этот случай, раздался звонок. Это был тот самый мужчина. Он рассказал, что устроил свою жизнь, нашел работу и стал жить так, как обещал, и постарается не подвести и дальше. Вполне обычный разговор, но от него и солнце стало ярче, и на душе теплее. Именно после таких звонков понимаешь, что живешь на зря и, возможно, являешься той последней соломинкой, которая помогает выплыть.
— Как чаще всего относятся к вам представители госорганов? Они видят в вас помощника или того, кто выискивает проблемы?
— В моей работе в ОНК был золотой период, когда мы действительно разговаривали с начальниками учреждений в конструктивном ключе. Мое имя было известно в регионе еще до появления комиссии, меня уважали, к моему мнению прислушивались. Я всегда говорила и прокурорам, и начальникам учреждений ФСИН, и сотрудникам МВД, что мы должны идти одной дорогой, в одном направлении.
— В моей работе в ОНК был золотой период, когда мы действительно разговаривали с начальниками учреждений в конструктивном ключе. Мое имя было известно в регионе еще до появления комиссии, меня уважали, к моему мнению прислушивались. Я всегда говорила и прокурорам, и начальникам учреждений ФСИН, и сотрудникам МВД, что мы должны идти одной дорогой, в одном направлении.
Поэтому мне до сих пор звонят действующие сотрудники за разъяснением каких-то рабочих моментов и юридических тонкостей. А когда мои полномочия в ОНК заканчивались, одно высокопоставленное лицо из МВД даже высказало растерянность, как же они теперь будут работать без меня? Было очень приятно.
Про УФСИН этого я сказать не могу. Если с прежним руководством было налажено взаимодействие, то сейчас этого нет вообще.
— Большое количество жалоб осужденных связано с необоснованным наложением взысканий. Из вашей практики приведите пример самого нелепого основания для наложения взыскания?
— На первом месте пока остается случай, когда осужденный получил выговор за то, что «не сложил одежду по установленному образцу». При этом, ни в Правилах внутреннего распорядка, ни в других законах и подзаконных актах никакого установленного образца заправки не существует. Получается так, что сотрудники ФСИН, сами его придумали и сами же накладывали за него взыскания.
— На первом месте пока остается случай, когда осужденный получил выговор за то, что «не сложил одежду по установленному образцу». При этом, ни в Правилах внутреннего распорядка, ни в других законах и подзаконных актах никакого установленного образца заправки не существует. Получается так, что сотрудники ФСИН, сами его придумали и сами же накладывали за него взыскания.
— Заключенный заключенному рознь. Многие из них совершили тяжкие преступления. Что помогает разглядеть в каждом из них человека?
— Все заключенные имеют равные права, в независимости от тяжести совершенного преступления. Поэтому я никогда не спрашиваю у осужденного статью, по которой он сидит. Для меня это не имеет никакого значения. Важно только то, что передо мной человек, и он требует к себе человеческого отношения.
Суд лишил этих людей самого ценного — свободы, а это действительно страшное наказание. Если в добавок ко всему их будут бить, оскорблять, содержать в нечеловеческих условиях, то они выйдут на свободу, еще хуже и опаснее, чем были, а это, согласитесь, не в наших с вами интересах.
К сожалению, в понимании многих сотрудников ФСИН эта простая истина не укладывается в голове. К примеру в Мордовии, колония — это градообразующее предприятие. Именно сюда со времен Сталинского правления ссылали «врагов народа». А местные жители из поколения в поколения идут работать туда сторожевыми в порядке преемственности.
— Все заключенные имеют равные права, в независимости от тяжести совершенного преступления. Поэтому я никогда не спрашиваю у осужденного статью, по которой он сидит. Для меня это не имеет никакого значения. Важно только то, что передо мной человек, и он требует к себе человеческого отношения.
Суд лишил этих людей самого ценного — свободы, а это действительно страшное наказание. Если в добавок ко всему их будут бить, оскорблять, содержать в нечеловеческих условиях, то они выйдут на свободу, еще хуже и опаснее, чем были, а это, согласитесь, не в наших с вами интересах.
К сожалению, в понимании многих сотрудников ФСИН эта простая истина не укладывается в голове. К примеру в Мордовии, колония — это градообразующее предприятие. Именно сюда со времен Сталинского правления ссылали «врагов народа». А местные жители из поколения в поколения идут работать туда сторожевыми в порядке преемственности.
В их понимании исторически так сложилось, что осужденные — это не люди, а спецконтингент. И бьют их якобы из-за того, что по-другому они не понимают. На самом деле от применения насилия лучше никто не становится, наоборот, появляется озлобленность.
Я всегда пыталась донести до сотрудников, что заключенные тоже люди, и для обеих сторон важно найти способы, чтобы сосуществовать друг с другом в рамках закона.
— Представьте на миг ситуацию, когда российские тюрьмы стали идеальны, членам ОНК там нечего больше делать, исчезли пытки, заключенных хорошо лечат и кормят, не нарушают их права. Чем Вы тогда займетесь?
— Стану свахой (шутка). На самом деле с моей помощью в колонии образовалось уже две семьи. Несмотря на сопротивление со стороны учреждений ФСИН, МВД и судей их расписали во многом благодаря моему вмешательству.
— Стану свахой (шутка). На самом деле с моей помощью в колонии образовалось уже две семьи. Несмотря на сопротивление со стороны учреждений ФСИН, МВД и судей их расписали во многом благодаря моему вмешательству.
— В жизни каждого человека бывает момент, когда нужно принять судьбоносное решение. Был ли в Вашей жизни такой момент, и что повлияло на Ваш выбор?
— В свое время известный правозащитник Лев Александрович Пономарев предложил мне стать руководителем «Фонда защиты прав заключенных"*, когда он только создавался. Для этого, естественно, необходимо было переехать в Москву.
А я только начала наводить порядок в Удмуртии, поэтому бросить все и уехать я была не готова. Пришлось отказаться. Тем более, я понимала, что в моем регионе на тот момент не было никого, кто готов был заниматься тюрьмами. Для меня это был весомый аргумент: «Никто, кроме меня!».
* внесена в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента.
Интервью: Наталья Ускова
— В свое время известный правозащитник Лев Александрович Пономарев предложил мне стать руководителем «Фонда защиты прав заключенных"*, когда он только создавался. Для этого, естественно, необходимо было переехать в Москву.
А я только начала наводить порядок в Удмуртии, поэтому бросить все и уехать я была не готова. Пришлось отказаться. Тем более, я понимала, что в моем регионе на тот момент не было никого, кто готов был заниматься тюрьмами. Для меня это был весомый аргумент: «Никто, кроме меня!».
* внесена в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента.
Интервью: Наталья Ускова
Заинтересовались общественным контролем в местах принудительного содержания и деятельностью ОНК?
Узнать больше →
Узнать больше →
«ОНК в лицах»
Читать другие истории проекта:
Идея проекта: Ирина Протасова
Над проектом работали: Наталья Ускова (интервью, тексты) и Алексей Сергеев (интервью, тексты, вёрстка, дизайн)Связаться с нами:
E-mail: onk.faces@hotmail.com
